Мария Остапова
Преподаватель английского языка в провинции Гуандун
История болезни: как все началось
Нам показалось, что речь идет о банальной сезонной эпидемии. Мы добросовестно носили маски в местах скопления народа, но не из страха, а из уважения к просьбе хозяина. В канун Китайского нового года по восточному календарю (24 января) мы прибыли в Харбин. Там меня завалили взволнованными сообщениями близкие и знакомые, сверх меры напуганные российскими СМИ.
Несмотря на мороз, по улицам праздничного Харбина гуляли сотни счастливых и улыбающихся местных. О национальной эпидемии напоминали лишь возросшая популярность масок, информационные сообщения о вирусе на рекламных щитах и отмененный новогодний салют. Тревожило лишь то, что на карантин закрыли целый город — Ухань, эпицентр заболевания. Казалось, что это где-то невероятно далеко — больше чем в двух тысячах километров.
Но только казалось. Из-за того, что Новый год в Поднебесной принято встречать с семьей, миллионы китайцев разъехались по своим малым родинам, инфекция поползла по стране.
Отчасти это было связано с выходными: первую неделю нового года китайцы предпочитают проводить с близкими, поэтому улицы пустеют и многие организации не работают. Но под замком были даже досуговые и развлекательные заведения, которые делают прибыль, когда все отдыхают. В Пекине закрыли Китайскую стену, в Шанхае — Диснейленд… Стало ясно, что все серьезно.
Маски стали носить все — от продавцов в магазине до таксистов. Наши «пекинские» к тому моменту истрепались, и мы попытались приобрести новые, но средства индивидуальной защиты в аптеках закончились.
Тревожными сообщениями нас стали засыпать уже китайцы. Они призывали носить маски и ни в коем случае не посещать зараженный регион. Наших знакомых начало теребить начальство. Одной девушке босс пригрозил, что если она поедет в Ухань, то будет уволена. От другой руководительница в ультимативной форме потребовала немедленного возвращения в небольшой городок, где та трудилась.
Владелец жилья, в котором мы остановились в Харбине, выходец из бывшего СССР, поначалу откровенно посмеивался над паникой вокруг вируса, но вскоре перестал выходить из дома. Он говорил по-китайски и снабжал нас безрадостными новостями: его университет закрыли на карантин, начало учебного года отложили, в Ухани не хватает мест в больницах для зараженных… Мы решили, что поездку лучше заканчивать.
В поезде на пути домой, в Шэнчжень, нам несколько раз замерили температуру портативными градусниками. Под вечер второго дня мы проезжали какой-то крупный город, где по расписанию у нас почему-то не было остановки. Представьте наше изумление, когда, проверив по карте, мы выяснили, что это — тот самый Ухань. Из окна поезда мы видели, что огни небоскребов светили ярко как ни в чем не бывало, но улицы были абсолютно пусты.
Как Китай оказался на осадном положении
Мы вернулись в Шэнчжень после полутора недель отсутствия и не узнали его. Обычно по-азиатски шумный, оживленный, суетливый, он напоминал заброшенные декорации самого себя. Власти продлили официальные выходные до 10 февраля, и 12 миллионов шэнчженьцев либо сидели по квартирам, либо не вернулись из своих родных городов. В автобусе до дома мы были единственными пассажирами.
Первым делом я побежала в ближайший магазин, боясь, что он тоже может закрыться. К счастью, крупные супермаркеты по-прежнему продолжают работать. Зато многие мелкие магазинчики под замком. Недалеко от нашего дома уже не первый день сидит китаец с мегафоном и пытается распродать остатки молока из своей лавки. Дефицита продуктов нет: только овощные и мясные прилавки первое время были полупустыми.
А вот масок в аптеках не было вплоть до конца продленных каникул. Нам пришлось несколько раз стирать свои, привезенные еще из Пекина, потому что носить их — обязательно. Если мы пренебрегали защитой, к нам подходили сотрудники правопорядка и настоятельно требовали закрыть лицо. Одного из моих друзей, у которого не было маски, выпроводили из магазина.
Нам относительно повезло: после замера температуры можно идти на все четыре стороны. По рассказам знакомых, во многих жилых комплексах перемещения ограничивают: где-то из дома без уважительной причины можно выходить только раз в день, где-то — раз в два дня, а где-то — лишь дважды в неделю. В некоторых местах ввели комендантский час, а кое-где разрешают выходить лишь одному из членов семьи: закупился — и домой.
На карантин закрыты целые населенные пункты: некоторые — только на въезд для нерезидентов, другие — и на въезд, и на выезд. На день рождения моего друга мы решили отправиться на пляж. На полпути наш автобус встретил одетый в белые защитные костюмы кордон.
Всех пассажиров высадили для прохождения проверки с помощью тепловизора. До места, куда мы собирались изначально, добраться не удалось: жители деревеньки на пути к пляжу запретили въезд в нее для всех неместных. Об этом нам сообщили волонтеры на промежуточной остановке, предварительно еще раз замерив нам температуру.
Те, кто приезжает в крупные города Китая вроде Пекина или Шэнчженя, должны пройти персональный карантин: нельзя выходить из дома в течение двух недель.
Какие меры принимаются
На входах в публичные места вроде метрополитена и торговых центров также начали в обязательном порядке замерять температуру. Прежде в немногочисленные открытые кафе пускали только после температурного контроля, теперь же готовят только на вынос. В одном из супермаркетов, куда я хожу закупаться, при входе требуют записать свои температурные показатели, имя и телефон, в другом — выдают полиэтиленовые перчатки. Кассиры тоже работают в резиновых перчатках.
В Поднебесной и так не очень популярны наличные — почти все можно оплатить с помощью мобильных приложений, просканировав QR-код. Теперь же безналичные способы оплаты пропагандируются еще настойчивее. Недавно мой мобильный разрядился на кассе, и продавщица долго не хотела принимать купюру. Повезло еще, что расчет был без сдачи.
Без смартфона с Интернетом почти не выжить. На днях в метро Шэнчженя приостановили продажу билетов на одну поездку: теперь расплатиться можно только электронным кошельком или специальной картой. Одновременно с этим ввели систему онлайн-контроля за перемещениями.
При входе в жилой комплекс, автобус, на станцию метро, посадке в вагон и посещении других публичных мест необходимо отсканировать специальный QR-код. Как я предполагаю, это позволит найти всех, с кем находился рядом и мог контактировать заболевший. По вагонам метро курсируют сотрудники с табличками на китайском и английском и подходят ко всем новым пассажирам, настойчиво напоминая о необходимости «зачекиниться».
На экранах в вагонах, где раньше транслировали социальную рекламу о правилах поведения на эскалаторе и противодействии терроризму, теперь крутят ролики о вирусе. Они очень разнообразны: недавно я ехала без пересадки около получаса, и за это время ни один сюжет не повторился. На улицах то здесь, то там на прохожих предостерегающе глядят люди в масках с агитационных плакатов.
Рекомендации интуитивно понятны даже без знания китайского: чаще мыть руки и проветривать жилье, избегать мест скопления народа, при возникновении симптомов незамедлительно обращаться к врачу… К слову, за сокрытие симптомов коронавируса китайскими властями введена уголовная ответственность, а в аптеках запретили продавать без рецепта лекарства с жаропонижающими.
Почему я остаюсь в Китае
Из-за языкового барьера я, как и немало экспатов, частично отрезана от информационного потока. К сожалению — потому что новости порой доходят с опозданием или искажениями, а иногда о происходящем приходится просто догадываться.
И к счастью — потому что не получаю слухов и страшилок в довесок к официальной информации. Впрочем, за распространение ложных сведений о вирусе можно поплатиться. Китайский мессенджер WeChat, которым пользуются все от мала до велика, пригрозил блокировать за это аккаунты.
Мой главный источник информации — официальный сайт, где публикуется статистика по заболеваемости. Если верить ей, дела идут на поправку: количество инфицированных снижается, количество вылеченных — растет. В гигантском мегаполисе, где я живу, сейчас лишь 215 больных и, если честно, эти цифры не внушают мне ужаса.
Карта распространения вируса по провинциям КНР
Что меня действительно пугает — это новые ограничения и меры контроля. Жизнь в стране приобретает все более оруэлловские оттенки, противные моей вольной натуре.
Китайцы же — в большинстве своем так точно — относятся к каждому требованию серьезно. Они покорно носят маски, проходят регистрацию и не возмущаются вынужденному заточению дома. Однако я не могу не отдать должное этим, пускай и драконовским, мерам и их послушным исполнителям. Я испытываю уважение к тому, как вся страна сплотилась для борьбы с болезнью.
Сельский врач работал десять дней и умер от усталости. В Ухане за 10 дней построили больницу, чтобы принимать новых зараженных. В провинции Гуандун, где я живу, власти обратились к арендодателям с просьбой снизить или вообще не брать плату за февраль — и некоторые хозяева квартир действительно пошли навстречу жильцам и сделали скидки.
Большинство из моих русскоговорящих знакомых и друзей — такие же учителя английского языка, как и я, — вируса не боятся. Многие из них сейчас за пределами Китая. Кто-то уехал на новогодние праздники на родину или в путешествие и сдал обратный билет, кто-то — покинул страну уже после начала вируса из-за отсутствия работы.
Сейчас все учебные заведения на карантине, и когда откроются — неизвестно. Изначально прогнозировали, что в середине февраля, теперь — в лучшем случае в начале марта. Хотя верится слабо: так, знакомому моего приятеля уже заявили, что его школа пропустит семестр и откроется только в сентябре. Многие детские сады, школы и тренинг-центры организовали или намереваются организовать онлайн-классы.
Одни прогнозируют, что уже через месяц эпидемия будет подавлена, другие заверяют, что раньше лета делать в Китае нечего. Обе стороны находят в доказательство своей правоты убедительные факты, ссылаются на цифры, проводят исторические параллели. Мне хочется верить, что правы первые и скоро я вновь увижу привычный Китай — бойкий, шумный, пестрый, пускай немного суетливый и слишком многолюдный. Без уродливых фанерных заборов. С широкими улыбками, не скрытыми под масками.